Город Чекалин до того маленький, что, когда мы звонили в Тульскую
область, некоторые работники администрации даже не слышали о его существовании.
До Тулы — 106 км, до районного города Суворова — 16 км.
На крутом берегу Оки, приветствуя въезжающих, стоит скорбный солдат,
покрашенный серебрянкой. Поодаль начинаются улицы с деревянными домами
в заросших палисадниках. Улицы похожи одна на другую: Ленина, Профсоюзная,
Советская… Вороны чешутся в пыли, на заборах — кошки. Вдалеке — церковка.
И ни одной приметы того, что на дворе 2006 год.
Присев на лавочку возле одного из домов, мы с фотокорреспондентом
почувствовали даже нечто жутковатое — полная тишина, даже телереклама не слышна
из окон. Может быть, районный автобус завез нас в некую временную дыру,
из которой нет выхода?
Чтобы найти хоть какие-то следы жизни, отправляемся к предполагаемому центру
города. Но обнаруживаем там только… памятник Ленину.
Неподалеку над косой некрашеной дверью, висящей на двух петлях, красовалась
надпись: «Сбербанк». Рядом располагалось единственное кафе в городе, открывшееся
два дня назад, где нам налили пахнущий настоящим хлебом квас. Мрачная хозяйка
кафе на вопрос, что она может рассказать о городе, произнесла лишь одно слово:
«г…о». Судя по всему, кафе скоро закроется, подумали мы.
Из оторопи нас вывел жизнерадостный мат работниц пекарни — как потом
оказалось, это единственное чекалинское предприятие. Вросший в землю когда-то
голубой домик, и работницы в линялых сарафанах покроя «мешок», в каких ходило
не одно поколение советских доярок… «Сколько получаем — не скажем, а то нас
с работы выгонят. Стыдобишша, а не зарплата», — крикнула мне одна работница.
Администрация располагается в двухэтажном деревянном доме, во дворе клумба
и деревянный туалет. Мэр города Ирина Усенкова сообщила численность населения:
1137 человек. За семь месяцев ее руководства городом в Чекалине родились двое,
а умерли — тридцать человек. В советские времена в городе были молокозавод,
комбинат, производивший одеяла, детский санаторий и леспромхоз. Комбинат
и леспромхоз развалились относительно недавно. «В настоящее время чекалинцы
работают в Сбербанке — один человек, в библиотеке — один человек, — перечисляет
Ирина Владимировна, — в больнице — четверо, в школе — пять учителей…» На мой
почти неприличный вопрос о «стратегии развития города» Усенкова отвечает
не сразу, долго думает. «Ну, город не исчезнет. 440 лет простоял. Если было
прошлое — будет и будущее».
Острожный замок
Здешние жители храбро сражались с ляхами и татарами, с немцами — но воевать
с такими врагами, как тотальная нищета и безработица, чекалинцы так
и не научились.
Не хватило духу даже воплотить идею здешнего дачника академика Поспелова,
который предлагал Острожный замок сделать курортом. Сдавать небедным чудакам
одиночные камеры за деньги. А рядом на пустующем стадионе корт разбить.
Предыдущему главе администрации идея показалась дикой.
Не решившись на такую новаторскую идею, чекалинцы все же ждут, что однажды
в город приедут туристы, и все сразу разбогатеют. Отсутствие в городе хоть
одного благоустроенного туалета их не смущает, на вопрос о будущем города все
как один отвечают: «У нас природа прекрасная». На этом список
достопримечательностей заканчивается.
Богадельня
Три деревянных корпуса барачного типа — это больница. То есть раньше это было
больницей. Теперь стало «социальными палатами». Коек для молодых осталось две.
Остальные для стариков, которые составляют большую часть населения города. Дети
уехали на заработки и покинули их.
Собственно говоря, в богадельню давно превратился весь город: тех, кто
не захотел лечь в социальные палаты, обслуживают на дому. Социальные работники
приносят продукты, выносят мусор, оплачивают коммунальные счета. Плата за это
небольшая: 10% от разницы между пенсией и прожиточным минимумом. Если пенсия
ниже прожиточного минимума, помогают бесплатно. Дополнительные услуги вроде
варки обеда оплачиваются отдельно. Расценки такие: приготовление первого —
30 минут — 10 руб. 30 копеек, мытье раковины — 10 минут — 3 руб. 50 копеек,
мытье 1 кв. метра полов — 1 руб. 75 копеек. Департамент социального развития
области давно побуждает социальную службу Чекалина переходить на коммерческие
рельсы. Но чекалинцы пока сопротивляются: кто же из стариков коммерцию потянет?
…На скамейке перед больничным корпусом сидит дед с бельмом на глазу, чертит
костылем на песке. «Здравствуйте, как вам живется?» — спрашиваю. Старик замахал
костылем: «Голодаем! Есть досыта не дают. А ведь моя пенсия — 4000, из них я 75%
отдаю им, — показывает на медсестру, копающуюся за кустами в клумбе. —
Обкрадывают нас!» Медсестра выскакивает из-за куста и кричит: «Ах ты, негодяй,
Сладков! Голодный ты, значит, да? А кто супу целую тарелку сегодня умял? А потом
второе?»
Вышедшая на шум главный врач больницы Нина Константиновна Исаева поспешно
уводит нас к себе на второй этаж, подальше от запаха мочи и палат с восемью
стариками в каждой.
По всему видно, она женщина опытная, и как сама говорит, и несложные
гинекологические операции делает, и нарывы вскрывает, и нервы лечит. Помимо нее
в больнице есть еще один врач, вдвоем они обслуживают 38 населенных пунктов.
На единственной раздолбанной «буханке» порой едут по срочному вызову, а когда
Ока по весне разливается и город оказывается отрезан от мира, — больного
с аппендицитом приходится везти в Суворов… через Калужскую область, два
с половиной часа. Оборудования в больнице никакого, кроме лаборатории.
«Нацпроект нас не касается — захудалая мы больница, — говорит Нина
Константиновна. — Суворовской районной больнице выделили и томограф, и другую
компьютерную технику — а нам ничего».
Рассказывает, однажды утром пришла на работу, а в инфекционном корпусе живут
переселенцы. «Приехали с петухами, кошками, машинами и коврами». Про ковры
и машины повторяет дважды.
Переселенцы
Мы идем проверить наличие переселенцев и их ковров лично. На пороге нас
встречает хозяйка. Людмила Аксенова с семьей приехала из Таджикистана.
Порог гнилой — как бы ни свалиться. Проходим в дом: на стенах трещины,
потолок вот-вот обвалится. «Ремонтировать пока не можем, — объясняет хозяйка, —
нам не дают дом в собственность — заломили такую цену — не подступишься.
Говорят, будем устраивать аукцион. Какой аукцион? Кроме нас, охотников здесь
поселиться нет. А у нас откуда средства? Бежали из Душанбе в 1994-м: денег,
вырученных за квартиру, хватило лишь на переезд. Муж работает в строительной
фирме, но вся зарплата уходит на то, чтобы содержать нас, у меня ведь двое
детей». «А подкалымить на машине не может?» — спрашиваю я. «Да откуда у нас
машина?» — в свою очередь спрашивает хозяйка. — «Нам сказали, что у вас
машина…» — смущаюсь я. — «Вот наша машина», — отвечает Людмила со смехом
и показывает на тачку с остатками песка.
Удрученные такой картиной, понуро идем по дороге. Вдруг кто-то хватает нас
за руку и говорит: «Идем к нам обедать». Покоренные такой безапелляционностью,
мы не отказываемся. Нас вводят в большой крепкий дом с большими окнами.
Он поражает блеском никелированных кранов, сиянием новенькой плитки. Потом ведут
в гостиную и сажают за накрытый стол. На столе мед, холодец, колбаса, фрукты —
в общем, изобилие. Обвожу взглядом дом: повсюду ковры. Так вот где они!..
Супруги Мокраньские приехали из Казахстана в 2003 году, муж работал
в лесхозе, пока он не развалился, жена преподает сразу 5 предметов в сельской
школе — здесь неподалеку. Бронислав говорит, что почти весь дом построил своими
руками.
Странно, но зависть — известный двигатель прогресса — здесь не действует.
Обилие ковров и прочих богатств в этом доме не побудило чекалинцев построить
себе цивилизованные нужники. Похоже, в доме Мокраньских находится единственный
на весь город приличный туалет.
Храм
До революции в Лихвине было три храма и один собор. Теперь на месте собора
красуется памятник Ленину. Во Введенском храме пусто и гулко, ходят косые лучи.
«Здравствуйте», — говорит нам появившийся из предела священник.
Его зовут отец Анатолий. «Хорошо, что вы зашли. А то к нам мало кто
заходит». — «Почему?» — спрашиваю я. — «Да нет в Чекалине верующих. Никто
на службу не ходит. Самое большее — человек пять соберется. А пойдемте ко мне
в гости! Я вот в том доме живу», — предлагает отец Анатолий.
Мы сидим на крепкой каменной веранде. Отец Анатолий продолжает свой рассказ:
«В Ефремовском, откуда меня перевели, не то было. А здесь если какая старуха
и зайдет на службу — так бежит потом опрометью, будто у нее дома дети малые
кричат. Доски украли… Я привез, чтоб полы в храме починить».
В разговор вступает матушка Алефтина: «Безразличные они. У нас тут дочку чуть
не украли. Какие-то типы из Москвы приехали — затащили в машину — еле вырвалась.
Вокруг народ — хоть бы кто защитил».
Отец Анатолий хмурит брови — просит не записывать этот рассказ, нехорошо ему,
пастырю, свою паству осуждать.
«А давайте выпьем, — вдруг предлагает отец Анатолий. — Правда, пост идет… —
он на минуту задумывается. — А, ладно!» — и махает рукой. Выносит бутылку вина
и конфеты. И в этом жесте сквозит и уныние, и даже некая обреченность. «Уж если
пастырь потерял надежду на лучшее — что уж говорить об остальных» — думаю я.
На вопрос, отчего нету веры в чекалинцах, хотя они сплошь старики, отец
Анатолий не знает, что ответить.
Впрочем, я думаю, что есть у них вера — только не в Христа, а в общество
справедливости, не зря Ленин на месте собора все так же стоит. И еще верят
жители города в Сашу Чекалина. А чем он не святой? Его дважды предали,
а он голову за людей сложил. Командир отпустил его к родным, когда он заболел,
но родная тетка его не приняла. Тогда он пошел больной, по морозу, в соседнее
село к родственникам, и по дороге какой-то односельчанин сдал его немцам. Под
пытками 16-летний парень не выдал ни одного человека из своего отряда, и все они
дожили до седин в своем родном городе….
Жаль, не успели мы посетить могилу Чекалина, она наверняка вся языческими
ленточками увешана — как могила Зои Космодемьянской. Люди верят, что советские
герои — святые, а значит, и помогать с того света могут. Дерево, на котором
повесили Чекалина, в городе берегут как главную реликвию. Да и город, кстати,
так и не переименовали обратно в Лихвин.
…И когда через десять — пятнадцать лет здешние старики вымрут и Чекалин будет
погребен под водами времени, оттуда будут раздаваться не церковные звоны, как
во граде Китеже, а короткие военные радиосводки и постукивание азбуки Морзе…
Мария Ряховская
Опубликовано 15.08.2006
|
